Читать книгу «Сборник "Тюдоры". Компиляция. Книги 1-8» онлайн.
Я еду вдоль фургонов с пожитками и провизией быстро, как только могу, чувствуя себя скорее бедной крестьянкой при наступлении армии, чем графиней, переезжающей из одного прекрасного замка в другой.
И все время я нервничаю по поводу дома и детей. Мои мать и сестра в Чатсуорте, как раз на пути северной армии. Ни одна армия, которую ведут дворяне вроде Уэстморленда и Нотумберленда, не причинит вреда женщинам, но они непременно захватят мой скот и овец, они пройдут по моим пшеничным полям и встанут лагерем в моих лесах. А Генри, мой сын, и Гилберт, мой пасынок, сейчас при дворе, с королевой, и им так хочется приключений. Я молюсь о том, чтобы Роберт Дадли строго-настрого запретил им уезжать. Особенно Генри, он такой разбойник, рвется туда, где любое волнение, он предложит себя в разведчики для королевы или примкнет к гражданам Лондона, чтобы ее защищать. Роберт мой истинный друг, я знаю, что он убережет моих мальчиков. Боже, пусть он убережет моих мальчиков. Они – мое наследие, такое же, как мои дома, и сегодня мы все в опасности.
Как бы я хотела быть рядом со своим мужем графом, с Джорджем. Дурак он или нет, но в этот час беды мне его так не хватает. Его твердой веры, его решимости исполнить свой долг перед королевой; они приводят меня в равновесие, когда я готова кричать от ужаса при внезапных переменах нашей судьбы. Он не планирует и предвидит, он не крутится и не сворачивает с пути от страха, как я. Ему не приходится хранить телеги с краденым добром. У него на совести нет лживых обещаний и нет ножа в сумке. Он не обещал королеве, что убережет ее, хотя у него приказ ее убить. Он знает свой долг и исполняет его, ему даже не нужно думать, что делать. Он не такой умный, как я, не такой двуличный, как я.
Может быть, он влюблен в шотландскую королеву. Возможно, она ему приглянулась, да и кто его обвинит? Я сама признаю, что в жизни не видела такой красивой женщины. Возможно, ему по душе ее общество. Почему нет? Она очаровательна, как всякая француженка, выросшая в тщеславии и праздности. Возможно, как мужчина, как глупый мужчина, он ее возжелал. Что ж, он не первый, кто совершает эту ошибку.
Но у него это неглубоко, господь его благослови. Когда королева Елизавета прислала приказ, он тут же сделал, что было велено. Он сказал, что привяжет другую королеву к лошади, если понадобится. Я за одно это его люблю. В нем есть вера и верность. В нем есть постоянство, а мы все алчем богатства и боимся снова обнищать. Он дворянин, человек чести, а я из новых, я человек жадности. Я это знаю.
И потом, ему же так проще; как его должны утомлять одержимые вроде меня. Он не так голоден до земель и не так боится потерь, как я. Он был выращен не разоренной вдовой, ему не приходилось уловками и услугами пробираться на хорошее место. Ему никогда не приходилось выбирать друзей исходя из того, что они могут для него сделать, или продавать себя тому, кто даст больше других, да при этом еще и вести торги. Он даже не знает, что на его столе золотые подсвечники из аббатства, а на его земле стада овец. Его чистота основана на моей жадности и моем расчете и защищена ими. Я в этом браке делаю тяжелую и грязную работу, и сегодня, в кои-то веки, я хотела бы быть чистенькой, как он.
Мы останавливаемся на ночь в замке Эшби-де-да-Зуш, одном из домов Гастингса, и, хотя королева Мария здесь всего на ночь, ей нужно услужить по-королевски, и обеспечить это – моя задача. Я как никогда хочу удостовериться, что мы делаем для нее все возможное. Мне приходится выслать вперед вестовых, чтобы дом подготовили к ее приезду; Гастингс закрывал его, пока был при дворе, и моим слугам нужно его открыть, проветрить комнаты и разжечь огонь. Потом мне нужно нагнать их как можно быстрее, чтобы разобрать фургон с особыми вещами и подготовить ее комнаты к обеду. Мне нужно обставить ее спальню так, чтобы она подходила для королевы, прежде чем даже мечтать о том, чтобы поесть. У кровати должен быть постелен ее особый турецкий ковер, на кровати – ее собственные льняные простыни с ароматом лаванды, у нее должна быть смена одежды на завтра, две смены белья – накрахмаленного и отглаженного, а ее собачку надо вымыть и выгулять.
Но все то время, пока я суечусь из-за ее пропавших носовых платков бельгийского кружева, я жду известия, что армия нашла нас и быстро настигает. Мой караван медленно тащится сзади, увязая в густой грязи, объезжая реки, переполнившиеся от зимних дождей, и мне нужно быть с ним, когда мы тронемся в Ковентри. У меня нет защиты, вся охрана вокруг нее, в двух часах пути. Если северная армия настигнет нас завтра, в первую очередь обнаружат меня – с целым фургоном папистских сокровищ и без всякой защиты. Они в любой миг могут на нас выехать, а мне нечем обороняться, кроме турецкого ковра, дюжины льняных простыней и дурацкой королевской собачки.
1569 год, ноябрь, замок Эшби-де-ла-Зуш: Джордж
Они один за другим берут северные города, увеличивая число солдат и готовя их к осаде. Королевство Севера раскатывается у них под ногами, как ковер, кажется, их не остановить. Это не кампания, это триумфальное шествие. Армию Севера встречают приветственными криками, где бы она ни появилась. Сырая погода их не задерживает, их встречают, будто они – сама весна. Краткая записка от Сесила Гастингсу (мне, похоже, новости не доверяют) предупреждает, что Дарем они взяли без единого выстрела. Они велели провести в соборе мессу, сбросили протестантский молитвенник и вернули алтарь на положенное место. Люди стекались под благословение, и священники сияли в своих облачениях. В святилищах снова появились статуи, свечи зажжены, добрые времена вернулись, страна будет свободной. Они восстановили старую веру в краю князей-епископов, и под сводами соборов снова эхом отдается истинное слово божье на латыни. На мессу пришли сотни, тысячи услышали о ней и исполнились радости, устремились в свои собственные приходские церкви, чтобы звонить в колокола и показать, что мир снова перевернулся, побежали за серпами и вилами, желая сражаться на стороне ангелов. Священники, которым под страхом смерти было велено положить Библию так, чтобы любой мог ее видеть, словно она – обычная книга, но спрятать святое причастие, теперь могут следовать установлениям церкви и спрятать Библию, но показать облатку всякому, кто придет ей поклониться. Каменные алтари вернулись на место, чаши снова полны святой воды, в церквях снова тепло, там шепчут молитвы. Снова можно заказать мессу за упокой души любимого, снова можно попросить убежища. Старая вера вернулась, и люди могут обратиться к ней за утешением. Мир Елизаветы и вера Елизаветы рушатся вокруг нее, и мы с Бесс падем под руинами.
Сесил, пытаясь бравировать, пишет, что королева Елизавета посылает на север армию, они обучены и будут двигаться быстро, как только смогут. Но я знаю, их будет слишком мало, и придут они слишком поздно. То будут люди из Кента, из Уилтшира, и они устанут, пока доберутся сюда, они будут далеко от дома. Вряд ли они захотят сражаться с северянами, гордящимися своей верой, на их собственной земле. Южанам будет страшно. Нас, северян, знают как людей суровых, мы не берем пленных. Когда Север поднимается, никто не может выстоять против нас. Те, кто помнит истории печальных лет войны Йорков с Ланкастерами, предпочтут остаться дома и позволить королевам-соперницам сражаться между собой. Никто не захочет вступать в новую войну Севера и Юга. Только северяне хотят битвы, потому что знают, что Господь на их стороне, им нечего терять и они точно победят.
Многие – и северяне, и южане – сочтут, что королева Мария имеет право на свободу и должна за нее бороться. Некоторые, знаю, решат, что у нее есть право на английский трон, и не вступят в армию против нее. Они не пойдут на законного наследника трона; кто поднимет меч против родственницы самого короля Генриха? Против дочери его любимой сестры? Столь подлинного Тюдора должен защищать каждый англичанин. Так что сотни, а то и тысячи явятся на север сражаться за нее и за старую веру, за обычаи, которые любят. Большая часть страны вернулась бы к прежним обычаям, если бы могла, и это – лучшая возможность. Графы подняли знамя святых Христовых ран. Люди побегут под него.
У Сесила нет новостей о Говарде, и его молчание показывает, насколько ему страшно. Когда герцог приведет своих людей на поле боя, их будет больше любой армии, которую сможет собрать Елизавета. За него встанет половина Англии. Семья Говардов правила большей частью востока страны много поколений, они были самовластными принцами. Когда Говард встает за короля, полстраны встает с ним, бездумно, как гончие собаки под охотничий рог. Когда Говард отвергает короля, это все равно что объявить его узурпатором. Когда Говард поставит свой штандарт рядом со знаменем королевы Марии, для Елизаветы все будет кончено.
Сесил боится, я честью готов поклясться. Он этого не говорит; но пишет из Виндзора, а это означает, что они оставили Лондон в надежде вооружить единственный замок, который надеются защитить. Хуже этого на памяти живущих не было ничего. Король Генрих никогда не оставлял Лондон. И его отец тоже. Даже королева Мария, которой угрожал Уайетт и мощное протестантское восстание, не отдала Лондон. Маленькая королева Джейн закрылась в Тауэре. Но королева Елизавета оставила свою столицу и готовится к осаде, не надеясь на помощь из-за границы. Хуже: против нее собираются иноземные армии. Ни один король христианского мира не придет на помощь Елизавете, они позволят ей пасть и с радостью увидят ее смерть. Такую жатву приносит Сесилу его политика вечных подозрений. Он и его королева стали врагами французов, они ненавидят испанцев, они разделили свой собственный народ, они чужие в своем королевстве. Она встала на сторону пиратов, торговцев, пуритан и их платных осведомителей, а теперь она объявила войну дворянам, которые должны бы быть ее советчиками.
Я должен быть в Виндзорском замке, я должен быть там, с равными мне, с моей королевой. Ей нужен совет пэров, тех, чьи предки много поколений служили трону, тех, кто веками брал в руки оружие, чтобы защитить английскую корону. Она не должна зависеть от этого писаря Сесила, который явился из ниоткуда и был никем до вчерашнего дня. Как может он дать ей благоразумный и здравый совет, когда он сам исполнен ужаса? Как может объединить народ, когда его страхи и его шпионы разделили нас и сделали нас врагами друг другу? Как могут лорды что-то советовать ей, когда она обвинила большую часть лордов в измене? Лучшие люди в Англии сидят в Тауэре или под домашним арестом.
Видит бог, я хочу служить ей сейчас, во времена ужаса. Видит Бог, я сказал бы ей не вооружаться, не собирать войска, я сказал бы ей, чтобы она послала заверения в дружбе шотландской королеве и вступила с нею в переговоры, пообещала вернуть ее в Шотландию и обращаться с ней, как подобает доброй кузине, а не врагу. Сильнее всего прочего я советовал бы ей не слушать больше Сесила, которому всюду мерещатся враги и который таким образом всюду их заводит.
Что ж, я не могу служить королеве при осаде Виндзорского замка, но я могу послужить ей здесь. Это моя задача, и она не из легких. Я послужу ей, охраняя женщину, которая хочет забрать у нее трон, уклоняясь, если смогу, от армии, которая хочет эту женщину освободить, моля Господа на свой лад – поскольку, сказать по правде, я больше не знаю, папист я или протестант, я думаю, никто не знает, а мне все равно, – чтобы война эта чудом миновала нас и чтобы родственники больше не воевали друг с другом в Англии. А сложив эту молитву, я шепчу другую, обращенную к тезке милой королевы: «Святая Мария, Матерь Божья, сохрани ее. Сохрани свою дочь. Сохрани своего ангела. Сохрани мою бесценную. Сохрани ее».
1569 год, ноябрь, Ковентри: Мария
Записка от моего посла епископа Лесли, скомканная, сжатая в загорелом кулачке Энтони Бэбингтона – он уронил ее мне на колени в нашем временном пристанище в Ковентри, в лучшем доме в городе, а это – мерзкая грязная дыра.
Пишу в спешке, чтобы сообщить великие новости. Наша кампания продвигается. Роберто Ридольфи вернулся из испанских Нидерландов, он видел армаду. Они готовы выйти, чтобы поддержать вас. Они высадятся в Хартлпуле или в Гулле, любой из этих городов встанет за вас, и тогда испанские войска выдвинутся, чтобы вас освободить. Елизавета собрала из купцов и подмастерьев Лондона армию, которая не желает сражаться, но они медленно движутся, теряя людей на каждой стоянке, стремления биться у них нет.
Ваша армия победоносна, все города на севере открывают ей ворота, один за другим. Северный Совет Елизаветы захвачен в Йорке, он не может выбраться из города, окруженного нашими войсками. Их предводитель, граф Сассекс, остается верен Елизавете, но у него не хватает людей, чтобы вырваться из города, а местность вокруг принадлежит вам. Ваша армия сейчас владеет всеми городами и деревнями к востоку от Пеннинеса. Истинная вера восстановлена во всех папистских церквях Севера, королевство Севера ждет ваших повелений, и вы будете освобождены в течение нескольких дней и возвращены в Шотландию, на свой трон.
Я читаю второпях и не могу перестать улыбаться. Он пишет мне, что северные лорды сыграли умно. Они заявили, что не станут поднимать восстание против Елизаветы, вопрос об измене не встает, это не восстание. Сражаются они против ее злых советников и их политики. Они настаивают только на том, что должна быть восстановлена церковь и римская католическая вера должна снова свободно исповедоваться в Англии, а я должна вернуться на шотландский трон и быть признана наследницей английского престола. Умеренность этих требований привлекает к ним сторонников, как и их правомерность. Мы торжествуем. Ни один человек в Англии не станет спорить с такими планами. Все, что нам нужно, это герольд Елизаветы с белым флагом, предлагающий переговоры.
Епископ Лесли заклинает меня быть терпеливой и не делать ничего, что дало бы Елизавете и ее шпионам повод думать, что я поддерживаю связь с армией северян. Быть драгоценным камнем, который тихо переносят с места на место, пока он не обретет окончательную оправу.
«Deus vobiscum, – заканчивает он. – Да будет с вами Бог. Осталось уже недолго».
Я шепчу:
– Et avec vous, et avec vous, и с вами тоже, – и бросаю его письмо в огонь, горящий в маленьком камине.
Мне придется подождать, хотя я страстно хочу ехать во главе армии северян. Они должны будут меня спасти, хотя я сама хочу освободиться. Я найду терпение, я буду ждать здесь, пока бедный Шрусбери меряет шагами городские стены и все смотрит на север, ожидая, не придут ли за мной. Я найду терпение, я знаю, что жестокая игра ожидания и страха, в которую играла со мной Елизавета, внезапно обернулась в мою пользу за несколько дней, и не более чем через неделю я въеду обратно в Эдинбург во главе армии Севера и потребую обратно свой трон и права. И теперь ей приходится ждать и бояться, а мне – решать, буду ли я к ней добра. Я как драгоценный корабль, который так долго ждал входа в гавань, а теперь я чувствую, что начался прилив и корабль слегка тянет якорные цепи, течение струится для меня быстро, я иду домой.
1569 год, ноябрь, Ковентри: Бесс
То, что мы далеко от своих земель, не заставило никого есть меньше, но теперь все приходится покупать по рыночной цене, а золото, которое я с собой привезла, стремительно кончается. Свежих овощей нет, фруктов тоже из-за зимы, но даже сушеные фрукты и зимние овощи стоят дороже, чем мы можем себе позволить.
Я пишу Сесилу, умоляя прислать мне денег, чтобы обеспечить потребности королевы, сообщить новости о северной армии и заверить меня в том, что он знает, что мы верны. Я пишу Генри, чтобы узнать придворные новости и велеть ему оставаться с Робертом Дадли. Я повелеваю ему как мать даже не мечтать о том, чтобы с оружием в руках защищать королеву, и велю не приезжать ко мне. Если бы Сесил знал, в каком я ужасе и как малы мои запасы наличных, как скудна моя отвага, он бы пожалел меня и тут же написал.