Читать книгу «Сборник "Тюдоры". Компиляция. Книги 1-8» онлайн.
Тут он совсем было уже вышел, но она перехватила его на пороге:
— Гарри, можно я пошлю за леди Маргарет Пол? Она ведь нравится тебе, верно? Можно я включу ее в мой штат?
Он вернулся в комнату, обнял и поцеловал от души.
— Можешь брать всех, кого хочешь, в свое услужение. Всех и всегда. Конечно, пошли за ней. Она отличная женщина.
Каталина расцвела.
— За это, — сказала она, — я прикажу собрать целый оркестр музыкантов, целую труппу танцоров, и если для нас смогут отыскать хор сладкоголосых ангелов, то закажу и его! — И рассмеялась, такое счастье разлилось у него по лицу. В коридоре послышался топот караульных. — Удачи! Увидимся на мессе!
Я вышла за него ради Артура, ради матушки, ради Бога, ради нашего дела и ради себя самой. Однако очень скоро я поняла, что люблю его. В самом деле, невозможно было не полюбить добродушного, веселого, кипящего энергией короля Генриха VIII, каким он был в первые годы своего правления…
С самого детства окруженный всеобщей добротой и восхищением, он не ждет от жизни ничего другого. Каждое утро просыпается веселый, как птица, в счастливом ожидании предстоящего дня. И поскольку он король, окруженный льстецами и подпевалами, день всегда оправдывает его ожидания. Когда Гарри беспокоят государственные дела или докучливые просители, он оглядывается вокруг, чтобы кто-то из приближенных снял с его плеч эту заботу. В первые недели его правления это делала миледи Бофор. Мало-помалу я потрудилась организовать дело так, чтобы бразды государственного правления он передал мне.
Со временем члены Тайного совета привыкли обращаться ко мне, чтобы узнать, что думает по тому или иному поводу король. Им легче подать королю законопроект или прошение, если я его предварительно подготовила. Придворные скоро поняли, что все, что заставляет короля разлучаться со мной, а также все, что угрожает союзу Англии с Испанией, заставляет меня хмурить брови, а Гарри не любит, когда я хмурюсь. Те, кто ищет у короля милости, помощи либо справедливости, быстро усвоили, что скорейший путь к положительному решению — предварительно наведаться в приемную королевы, а потом подождать, пока я подготовлю почву.
Напоминать, что обращаться с королем следует с величайшим тактом, никому не приходится. Все знают, что идти с просьбами к нему следует так, словно никакой предварительной подготовки не проводилось. Все понимают, что самомнение молодого короля не должно быть поколеблено ни в коей мере. Все сделали правильные выводы из ошибок миледи бабушки короля, которая обнаружила, что ее мягко, но неотвратимо оттесняют на обочину придворной жизни, поскольку она имела неосторожность давать королю советы, наставлять его, принимать решения, не испросив у него разрешения, и даже, было дело, прилюдно его отчитать. Гарри — король до того беспечный, что отдаст ключи от королевства всякому, кому доверяет. Задача моя состоит в том, чтобы отныне он доверял только мне.
Для себя я решила никогда не ставить ему в вину то, что он не Артур. За семь лет вдовства я хорошо усвоила, что это была Господня воля — забрать у меня Артура, и грех корить тех, кто живет, когда лучший из лучших умер. Я обещала Артуру выйти замуж за его брата и теперь понимаю, какая это удача для меня, что супружество с Гарри не тяжкий обет, а часто очень приятный.
Мне нравится быть королевой. Нравятся красивые вещи, богатые украшения и комнатная собачка, нравится подбирать придворных дам так, чтобы их компания доставляла мне удовольствие. Нравится заплатить все, что я задолжала Марии де Салинас за годы ее службы, и смотреть, как она заказывает себе дюжину новых платьев. Нравится написать леди Маргарет Пол и призвать ее ко двору, упасть в ее объятия, заплакать от радости, что снова вижу ее, и взять у нее обещание, что она меня не покинет. Нравится, что могу доверять ей безусловно. Она слова не вымолвит об Артуре, но очень хорошо знает, чего стоил мне новый брак. Мне нравится, что она внимательно наблюдает, как я исполняю наши с Артуром планы насчет Англии, хотя на троне сидит Гарри.
Наш медовый месяц для Гарри и впрямь медовый: сплошные празднества, балы, поездки по реке, выезды на охоту, представления, развлечения и турниры. Он как мальчишка, которого долго держали в классной комнате, a теперь выпустили на летние каникулы. Мир полон удовольствий, и всякое, даже незначительное событие радует его необычайно. Он обожает охоту — но ему раньше не дозволялось быстро скакать. Он любит турниры — но его бабушка и отец не разрешали ему даже внести свое имя в список участников. Ему нравится компания взрослых, опытных мужчин, которые теперь тщательно следят за тем, чтобы их разговоры и развлечения подобали молодому королю и развлекали его. Он очень не против и общества дам, однако, благодарение Господу, его детская преданность мне не позволяет ему увлечься ими чрезмерно. Он с удовольствием болтает с красавицами, играет с ними в карты, танцует и щедро оценивает всякую победу, одержанную в дворцовых турнирах, но всегда сначала взглянет на меня, ища моего одобрения. Он всегда рядом, и с высоты своего немалого роста взирает на меня с таким обожанием, что странно было бы не оценить такого отношения и не отозваться. Так что проходит совсем недолгий срок, и я поневоле обнаруживаю, что люблю его просто потому, что он — это он.
Он собрал вокруг себя молодежь, создав двор, до того отличный от окружения своего отца, что это можно даже истолковать как упрек. При Генрихе VII двор состоял из стариков, вояк, закаленных в битвах, переживших трудные времена, хоть раз да терявших свои владения и обретавших их сызнова. Приближенные Генриха VIII трудностей никаких не знали.
Я взяла себе за правило ничего никогда не говорить в осуждение ни ему, ни компании необузданных молодых людей, которые роились вокруг него. Они называли себя «миньонами», фаворитами, и подзуживали друг друга на самые нелепые пари, шутки и розыгрыши весь день, а порой, судя по сплетням, и всю ночь напролет. Гарри доныне держали в такой узде, что, на мой взгляд, это вполне естественное желание — набегаться, надурачиться, нарезвиться и получать удовольствие от компании мальчишек, которые хвастаются своими дебошами, дуэлями, драками, любовными победами и ссорами с гневливыми отцами. Лучшего друга Гарри зовут Уильям Комптон. Они ходят повсюду, обняв друг друга за плечи, словно сейчас затанцуют или схватятся в драке. Уильям неплохой парень, такой же дурачок, как и все остальные, он по-товарищески привязан к Гарри и так смешно изображает преувеличенную преданность, что мы все хохочем. Половина «миньонов» притворяется, что влюблены в меня, и я великодушно позволяю им посвящать мне стихи и песни, причем непременно даю понять Гарри, что его поэмы и песни всегда самые лучшие.
Придворные постарше ворчат и выражают недовольство шумными приятелями короля, я молчу. А когда с жалобами являются члены Тайного совета, говорю, что король молод и с этим необходимо считаться. В «миньонах» нет зла, трезвые, они самые славные и воспитанные молодые люди. Ну а в подпитии, конечно, крикливы, драчливы и перевозбуждены. «Разве вы не были молоды, сэр?» — спрашиваю я очередного почтенного жалобщика и улыбаюсь ему, как сообщница. Сама же я смотрю на них глазами моей матушки, зная, что именно им предстоит стать офицерами нашей будущей армии. Во время войны их энергия и мужество — именно то, что нужно. Из самых шумных в мирное время мальчишек выходят самые лучшие бойцы в военные времена.
Леди Маргарита, бабушка короля, похоронив мужа-другого, невестку, внука и, наконец, бесценного сына, слегка подустала от битв за свое место под солнцем, и Каталина старалась избегать открытого противостояния со своим старым врагом. Любителей придворных интриг такое поведение лишало возможности поразвлечься, наблюдая соперничество между двумя дамами; те, кто надеялся, что леди Маргарита будет донимать Каталину так, как ранее свою невестку, были разочарованы. Каталина от столкновений ускользала.
Если, к примеру, заводя по укоренившейся привычке вечную придворную игру «кто важней», леди Маргарита стремилась хотя бы на несколько шагов опередить Каталину перед дверью в обеденный зал, та, урожденная принцесса крови, испанская инфанта и теперь королева Англии, отступала в сторону с видом такого великодушия, что всякий не упускал заметить, как по-христиански смиренна новая королева. Каталина усвоила манеру пропускать впереди себя старую даму, при этом всем присутствующим становилось очевидно, как сильно сдала леди Маргарита за последнее время. Когда ж та откровенно ускоряла шаг, чтобы поспеть раньше внучки к королевскому столу, Каталина подчеркнуто отступала в сторону, и придворные снова переглядывались, отмечая грацию и благодушие королевы.
Смерть сына, короля Генриха, больно ударила по миледи. Мало того что она потеряла любимое дитя, она утратила еще и вкус к жизни. У нее едва хватало напора заставить членов Тайного совета являться к ней с докладом перед тем, как отправиться к королю. То, что Гарри при вступлении на престол простил должников короны и освободил заключенных, миледи восприняла как оскорбление памяти отца и ее собственного правления. А уж когда двор, омолодившись, кинулся играть и веселиться, она почувствовала себя старой и никому не нужной. Ее, ту, что когда-то верховодила при дворе и устанавливала все правила, отстранили от дел. Ее мнение больше никого не интересовало. Большая протокольная книга, в которой была расписана вся жизнь при дворе, была написана леди Бофор; однако вдруг сами собой возникли праздники, в книге не указанные, увеселения, ею не предписанные, и с миледи никто не посоветовался.
Во всех переменах, которые ей претили, леди Бофор винила Каталину, та же мило улыбалась в ответ и продолжала поощрять юного короля охотиться вдоволь, танцевать всласть и не спать допоздна. Старая дама ворчала и жаловалась своим приближенным, что королева — безответственная вертихвостка и все это может плохо кончиться для короля. Ей хватило даже духу намекнуть, что, дескать, неудивительно, что Артур умер, если испанка считает, что так управляют королевским двором.
Леди Маргарет Пол урезонивала свою старую знакомую со всем присущим ей тактом:
— Да, миледи, у королевы в самом деле веселый двор, однако она отнюдь не совершает поступков, роняющих достоинство трона. Если бы не она, «миньоны» вели б себя гораздо разнузданней. Это король настаивает на бесконечной череде развлечений. Королева — пример достойного поведения. Молодые придворные боготворят ее. Никто не смеет бесчинствовать в ее присутствии.
— А я виню именно королеву! — рассердилась старуха. — Принцесса Элеонора никогда бы так себя не вела! Принцесса Элеонора жила бы в моих апартаментах, и жизнь во дворце продолжалась бы по моим правилам!
Каталина тактично ничего такого не слышала — даже когда доброхоты в подробностях пересказывали ей оскорбительные слова. Каталина попросту пропускала их мимо ушей, зная, что равнодушие заденет бабку больше всего.
Ту очень злило, что изменилось расписание придворной жизни. Ужин сместился к ночи, старой даме приходилось дожидаться его все дольше, потом, когда наконец его подавали, она жаловалась, что уже так поздно, что трапеза не закончится до рассвета, и удалялась прежде всех.
— Зачем ты ложишься так поздно, — пеняла она королю. — Это глупо и нездорово! Спать необходимо, чтобы набраться сил, ты пока еще мальчик! Что до меня, я не в силах засиживаться столь долго, а что до расхода свечей, это сущее расточительство!
— Да, миледи, но вам уже почти семьдесят, — вежливо говорил внук. — Конечно, вам следует отдыхать. Вы вольны покидать двор, когда вам заблагорассудится. Мы же с Каталиной молоды, и нам хочется развлекаться.
— Ей тоже лучше не утомлять себя развлечениями. Ей надо зачать наследника, — проворчала старуха. — А для этого не требуется выплясывать с вертопрахами! Каждую ночь маскарады! Где это видано! И кто за это все платит?
— Но, бабушка, мы же женаты меньше месяца! — нахмурился Гарри. — Это свадебные торжества. Я хочу, чтобы у нас был веселый двор, и мне нравится танцевать.
— Ты ведешь себя так, словно твоим деньгам нет конца! — не успокаивалась леди Маргарет. — Во что тебе обошелся этот ужин? А вчерашний? Одни цветы сколько стоили! А музыканты? В нашей стране не принято швыряться деньгами, мы не можем позволить себе короля-транжиру! Это не по-английски, чтобы на троне сидел щеголь, а при дворе правили шуты!