Затем Дэниел спустился вниз, жестом позвав меня следовать за ним. Он кивнул в сторону двери, ведущей в нашу лавочку. Мы прошли туда. Дэниел плотно закрыл дверь.
— Ты будешь делать отцу кровопускание? — спросила я.
— Ханна, я мог бы сделать ему кровопускание, надавать пилюль и микстур и измучить другими процедурами. Но это бесполезно. Сомневаюсь, что я или другой врач сможем вылечить твоего отца.
— Вылечить? — отупело повторила я. — Зачем его лечить? Он просто очень устал.
— Твой отец при смерти, — тихо сказал Дэниел.
Я слышала слова, но отказывалась связывать их со своим отцом.
— Дэниел, что такое ты говоришь? Отец просто измотал себя работой. Дай ему какую-нибудь укрепляющую микстуру.
— Ханна, это не усталость. У твоего отца опухоль в животе. Она разрастается и давит ему на легкие и сердце, — тихо возразил Дэниел. — Твой отец это знает. Я лишь подтвердил его догадку.
— Дэниел, не надо так зло шутить со мной. Говорю тебе, отец просто очень устал.
— Его счастье, что его не мучают боли. Но если они вдруг появятся, я дам ему болеутоляющее, — заверил меня Дэниел. — Слава Богу, что все его ощущения сводятся лишь к усталости.
Я открыла дверь лавочки, словно мне хотелось, чтобы сюда вошел кто-то из покупателей. На самом деле мне хотелось убежать от этих ужасных слов, убежать от горя, уже начинавшего разворачивать надо мной свои зловещие крылья. По крышам и стенам домов хлестал равнодушный дождь. Между булыжниками мостовой текли мутные ручейки, торопясь влиться в переполненную сточную канаву.
— А я думала, он просто устал, — с детским упрямством повторила я.
— В такое никто не хочет верить, — сказал Дэниел.
Я закрыла дверь. В лавочке стало тише, но не теплее.
— Как ты думаешь, сколько ему осталось жить? — тихо спросила я.
Я надеялась, что несколько месяцев или даже год.
— Считаные дни, — огорошил меня Дэниел. — Возможно, недели. Но вряд ли больше.
— Дни? — повторила я, снова не желая соглашаться с услышанным. — Почему дни?
Дэниел покачал головой. Его глаза были полны сочувствия.
— Прости меня, Ханна, но опухоль уже слишком большая.
— Может, позвать другого врача? Твой наставник согласится его осмотреть?
Дэниел не обиделся.
— Если хочешь, я приведу своего наставника. Но и он, и любой другой врач скажет то же самое. Ханна, речь идет не о какой-то таинственной болезни. Опухоль легко прощупывается. Она давит на все жизненно важные органы: желудок, легкие, сердце. Она выжимает из твоего отца все жизненные соки.
— Довольно! — замахала руками я. — Не хочу об этом слышать!
Дэниел покорно замолчал.
— Главное, твой отец не чувствует боли. И не боится. Он готов к смерти и знает, что она близка. Он лишь тревожится за тебя.
— Почему?
— Потому что ты — его дочь, и он боится оставлять тебя в этом мире одну. Успокой его и скажи, что ты в полной безопасности.
Я молчала, переминаясь с ноги на ногу.
— Я поклялся твоему отцу, что первым приду тебе на помощь, если ты вдруг попадешь в беду или тебе будет грозить опасность. Пока ты живешь, я буду оберегать тебя как свою жену.