Читать книгу «Саламандра (СИ)» онлайн.
— Сюрприз будет, похоже, для всех, — добавил он вполголоса.
Следующей покупкой стало скисшее до уксуса вино. Тиро долго уверял Лекса, что пить подобную гадость просто опасно, живот будет болеть, и что если и покупать вино, то стоит обратить внимание на благородные напитки, но рыжий чудак только недовольно сопел, отказывался дегустировать предлагаемые вина и крепко сжимал в руках амфору с прокисшим. Тиро с торговцем только недоуменно пожали плечами: однако, эти рыжие совсем не разбираются в винах.
Все покупки уносили домой быстроногие мальчишки, а потом непонятно как находили Тиро и Лекса и опять крутились рядом. Только тяжеленный якорь торговец пообещал привезти сам. Ножны для кинжала рыжику подарили. Скорняжной лавкой заведовал бывший сослуживец Тиро, и два ветерана уселись в тени внутреннего двора, чтобы выпить по стаканчику вина, пока подмастерья подбирали кожаные ножны с перевязью, а потом подгоняли покупку под тощую фигуру покупателя.
Последней покупкой должны были стать горшочки с моющим и чистящим порошками, но они продавались в храме на самой границе города. Алекс уже был в храме, когда сопровождал Гаури, и с интересом крутил головой, рассматривая попадающихся монахов и паломников. Сам храм в очередной раз вызвал восхищение.
Громадный каменный портал восхищал и вызывал ощущение собственной ничтожности по сравнению с богами. Алекс хотел попросить Тиро зайти внутрь и полюбоваться на статую матери-ящерицы, но стоило только обернуться к ветерану, как он увидел, что тот склонился в глубоком поклоне, бледнея на глазах. Тиро схватил рыжика за шиворот и постарался спрятать его за своей спиной, но это, похоже, не помогло.
— Склони голову и старайся помалкивать, — Тиро почти шептал, и Алексу приходилось напрягаться, чтобы его услышать, — в нашу сторону идет супруг императора. Одни говорят, что он сошел с ума, другие говорят, что сами боги позвали его на служение, но однажды ночью он вырезал всех наложниц в гареме мужа и ушел в храм. Теперь он здесь первый Священник-Хранитель Материнской Кладки. Если хочешь жить — не спорь с ним. С ним даже император не спорит.
— Вот мы и дождались тебя, избранный! — перед склоненным Тиро и скрюченным за его спиной рыжиком остановилась небольшая процессия монахов. Голос был сильным и мелодичным, и Алекс помимо воли поднял голову, посмотреть на говорящего человека. Это был худощавый миловидный мужчина с нежной улыбкой на алых губах и цепким взглядом КГБиста. Тот ласково улыбнулся ему и протянул руки, — долгожданное дитя, иди же ко мне, дай обнять тебя!
Тиро только еле слышно застонал, а Алексу не оставалось ничего другого, как выпрямиться и взглянуть в глаза неизвестности.
Храм
— Мой дорогой мальчик!
Красивый моложавый брюнет в белоснежной рясе, перепоясанной шелковым шнуром, стоял посреди дороги, широко раскинув руки, и счастливо улыбался рыжику, как будто встретил любимого родственника.
— Иди ко мне, дай обнять тебя, дорогое дитя. Мне было откровение, что ты появишься в храме именно сегодня, вот мы и вышли встретить тебя, чтобы проводить домой!
Алекс мысленно прикинул, по городу они гуляют часа четыре, а процессия вышла из храма совсем недавно и даже далеко не отошла, значит, у соглядатаев было не так много времени, чтобы сообщить, что рыжик покинул дом генерала. Но с властьдержащими не спорят, и поэтому Алекс изобразил на лице восторг и умиление и сделал пару шагов навстречу, чтобы его цепко обняли крепкие, как корень дуба, руки. От священника пахло сладкими благовониями. Ряса была белоснежной и мягкой, как перышко. Только вот запах был каким-то узнаваемым, и в памяти забилась тревога, пытаясь подсказать, откуда ожидать беды.
— Мой дорогой, как я рад, что ты, наконец, оказался дома! Мы так переживали за тебя. — Священник с участием заглянул ему в глаза, трагично изогнув брови. — Тебя обижали? Расскажи мне о своих бедах и тревогах, теперь ты дома, а значит, в безопасности! Ты рад?
— Да! — Алекс постарался изобразить голосом восторг. — Я очень счастлив! Наконец-то я буду в безопасности! Так хорошо! Благодарю вас, первосвященник, за вашу доброту!
Неизвестно, поверил тот ему или нет, но белорясный крепко сжал плечо рыжика и, прижав к себе, развернулся в сторону храма. Свита сразу склонилась перед ними и расступилась в две стороны, как Красное море перед Моисеем.
— Зови меня папа, дитя мое, — брюнет ласково улыбнулся.
— Да, папа, — склонил голову Алекс, а у самого аж за ушами зачесалось узнать, папа — это в смысле родитель, или как Папа Римский? Но от вопросов следовало воздержаться, в надежде, что все само выяснится.
Храм вблизи казался еще прекраснее, чем в прошлый раз. Каменное кружево портала поражало своим мастерством. Оно было мало того, что объемным, так еще многоуровневым, когда вблизи за одним слоем кружева просматривалось другое, а за ним третье. Очень тонкая работа. Алекс невольно задержался, рассматривая его. Первосвященник его не торопил. Он с удовольствием остановился, чтобы рыжик успел впечатлиться увиденным. Такая тонкая работа вызывала не просто уважение, а даже благоговение перед титаническим трудом.
Внутри храм был просто колоссальным, и громадная фигура Матери-Ящерицы смотрелась здесь почти нормальной. Стены были вырезаны весьма оригинально, как будто их во влажном песке вырыла та самая ящерица, которая сейчас склонилась над алтарем для подношений.
Внутри храма было немало людей, которые подходили к алтарю, принося туда свои дары, а потом, подхваченные жрецами, разбредались в разные стороны. По всей видимости, по величине дара определялось, насколько опытным и взрослым будет жрец, который встретит паломника, чтобы выслушать просьбу или пожелание. Алекса вели к алтарю как жертвенного барашка, перед их процессией расступались все остальные, и только благоговейно кланялись вслед.
Каково же было его удивление, когда он увидел на алтаре свои отрезанные волосы, отброшенные на арене. Только тогда волосы были грязными от крови и прилипшего песка, а сейчас рыжие пряди лежали чистыми и бережно расчесанными в шелковистые локоны. Они не выглядели как кукольные букли, а скорее, как живое существо, которое свернулось в шелковистый кокон в ожидании появления хозяина. От алтаря веяло теплом и покоем, а еще сладковатым дымком, который поднимался снизу, как от курительницы благовоний.
Алекс принюхался, так же пахло и от одежды первосвященника, и в мозгах сразу же раздался набат, предвещающий опасность. Он закрыл глаза и окунулся в собственные воспоминания. Сразу вспомнился улыбчивый китаец Ли Сам. Он был пожилым бригадиром на буровой и, сдружившись с молодым инженером, решил показать ему «настоящий Гонконг». Тогда вместо дорогих магазинов и выставок его протащили по кривым закоулкам, темным и душным притонам, где татуированные якудза присматривали за людьми, азартно играющими в маджонг — гибрид покера и домино, а еще в старинную игру «чет-нечет». Всегда чопорные и невозмутимые японцы и китайцы, как будто скинув чужие маски, очень азартно кричали и возмущались, когда выигрывали или проигрывали. Тот поход закончился вполне ожидаемо в опиумном притоне, где запах опиума смешался со сладким запахом трупного разложения и застарелой грязи потных вещей.
Именно так пахло от алтаря.
Алекс с испугом открыл глаза и столкнулся с внимательным взглядом первосвященника. Ему потребовалось все усилие воли, чтобы улыбнуться и сделать вид, что он ничего не понимает. Священник взмахнул рукой, указывая на алтарь, там помимо волос Алекса лежали насыпью золотые и серебряные монеты, цветные необработанные камни, по всей видимости, драгоценные, а еще различные ювелирные украшения, золотые и серебряные, и даже медные браслеты. По всей видимости, каждый нес в храм, что только мог. И сквозь все эти подношения пробивались тонкие белесые струйки местного дурмана.
— Пришло твое время узнать свое предназначение. — Белорясный взмахнул рукавом над алтарем, посылая к рыжику удушливую волну дурмана. Алекс задержал дыхание, внутренне понимая, что все уже бесполезно. У него уже кружилась голова, а вокруг фигуры священника появлялось пятно яркого света и все цвета стали ярче и кислотнее. Алекс поднял голову, следуя за движением руки священника, и увидел, как каменная ящерица над его головой ожила и наклонила голову, с интересом рассматривая человечка.
Если бы он верил в богов и не понимал, как на разум действуют наркотики, то сейчас он, наверное, бился бы или в экстазе, от того, что божество ожило, или в ужасе, спасаясь от огромного ящера. Но Алекс был прагматичен до мозга костей. Он не верил в богов, он верил во вселенский разум и законы эволюции, где сильный поедает слабого, а сильный самец получает самую красивую самку. И в трудные дни он не молился о даровании чуда, а открывал справочники и энциклопедии в попытке докопаться до истоков проблемы.
Вот и сейчас, наблюдая, как каменная статуя раскачивается над его головой и помаргивает вполне осмысленным взором, он четко понимал, что его самым бессовестным образом накачали галлюциногеном, сейчас его судьбу попытаются прогнуть под собственные желания, и надо срочно что-либо предпринять, пока не стало окончательно поздно. А как говаривала одна из его многочисленных подруг: «Если попал в безвыходную ситуацию и не знаешь, как выкрутиться, начинай косить под блондинку. Порой неадекватное поведение вкупе с невинным взглядом от всегда разумного человека может спутать все планы агрессора и дать пару минут для правильного решения».
— Мамочка! — закричал рыжик и сделал вид, что целует морду ящера, — мамочка, я тебя слышу! Наконец-то ты со мной заговорила днем, а не только во сне! Я сделал все, что ты мне велела! — Алекс порылся в кошельке и выловил ослабшими пальцами стеклянную бусину, — смотри, как получилось! — он показал статуе бусину и проникновенно спросил, — нравится? Что? Говори помедленней, а то у меня голова кружится. Что? Да, да… хорошо, — Алекс сделал вид, что внимательно слушает, ему сейчас на самом деле приходилось прикладывать усилие, чтобы не упасть и держаться ровно. Не удержавшись, он покачнулся и, сразу подняв плечи, сделал вид, что ему смешно, — ой, мама, не облизывай меня, мне щекотно, мама, ну перестань, я сейчас упаду! Ну, хорошо, я сделаю, как ты хочешь! — Алекс закивал головой, в голове сразу закружилось, а перед глазами все размазалось цветными мазками. Он понял, что надо заканчивать представление и бежать отсюда, пока не стало поздно. — Хорошо, мама, я пойду прямо сейчас и сделаю все, что ты мне сказала. Не переживай, я буду хорошим мальчиком. Я тоже тебя люблю. Все, я пошел!