Читать книгу «Саламандра (СИ)» онлайн.
Лекс похмыкал и сообщил, что посоветуется с мужем по поводу того, кто именно будет делать новую игрушку, а пока ему надо сделать штук пять таких арбалетов как можно быстрее. Кроме этого, Лекс объяснил, что надо сделать еще и несколько крюков, которые будут крепиться на широких поясах. Арбалет был разобран на составляющие, и Лекс разделил, что остается деревянным, а что должно быть выковано из бронзы. Вскоре мастера подвязали фартуки, подкинули угля в горн и работа закипела.
К тому времени, как зевающий Рарх вышел из своей комнаты, Орис выложил перед ним бронзовые упоры, крючья, крючки, защелки и ручки спускных механизмов. Рарх быстро собрал один арбалет и проверил, как все подходит под размер рукояти. На фоне искусной работы Ориса быстрая модель самого Рарха выглядела не очень презентабельно, и Рарх, недовольно фыркнув, умчался в свою мастерскую с желанием утереть нос кузнецам. Оставалось только послать Тиро за прочной тетивой и подождать выкованных болтов, и тогда можно будет начать испытание новой игрушки!
Лекс уже мысленно прикидывал, где и как именно будет проводить первые стрельбы, когда ворота открылись и там показался Тургул. Он был бос, в простой тунике, и цветом лица по зелени мог соперничать с молодой листвой на деревьях.
Заботы младших мужей
Лекс удивленно замер. Босой Тургул? Это было странно… Сканд снимал сапоги только в кровати или купальне. Он мог бегать по дому голым, но всегда в обувке. Сапоги были скорее символом принадлежности к воинам, чем обувью… И увидеть Тургула, взбивающего пальцами ног уличную пыль, было так же невероятно, как говорящего ящера. Бэл бросил свои дела и кинулся к мужу.
— Тургул! Что случилось? — Бэл похлопал его по плечам и спине, проверяя на наличие ран и повязок, — как ты себя чувствуешь?
— Нормально… — слабо отозвался центурион, — устал немного, а так ничего…
— А где твои сапоги? — насторожился Бэл, — тебя что, из армии выгнали?
— Нет! — дернулся Тургул и сразу опустил плечи, — я их выкинул… они так и не отмылись, а тащить такую грязь в дом я не захотел. Я помылся в казарме, но хотел бы повторить, — протянул центурион и тяжело сглотнул, — и желательно, с щелоком, а то мне что-то… наши там пошли в термы, а я домой…
Бэл без лишних вопросов организовал мальчишек, которые притащили на улицу медную ванну, начали таскать в нее воду и сразу разожгли под днищем небольшой костер, чтобы нагреть ее. Тургул сбросил с плеча шест, на котором висели кожаные доспехи, и устало скинул тунику возле ванны. Девки притащили банку с щелоком и скамеечку, центурион сразу сел на нее и с явным удовольствием понюхал едкий постирочный щелок. Бэл отобрал у него банку и послал девок за душистым мылом.
Ма появилась во дворе с младенцем на руках и поняв, что делают мужья, передала ребенка одной из женщин Оливы и направилась к ванне. Бэл окатил Тургула едва теплой водой, а Ма отобрала у него мыльный корень и стала растирать мужу спину и плечи. Тургул устало оперся локтями на колени и довольно заурчал. Лекс издали посмотрел за семейной идиллией и решил пристать к центуриону позже, когда тот расслабится после работы.
В последние дни всем приходилось работать больше обычного, и даже Ма не отставала от мужей. Она взяла на себя заботу о подкидыше и заодно хвостиком ходила за Оливой, постигая науку ведения домашнего хозяйства. Она была рабыней с самого рождения, никогда не владела вещами и, естественно, не занималась хозяйством. А теперь, вдруг оказавшись женой двух очень важных людей — центуриона и главы гильдии, поняла, что рано или поздно ей придется возглавить дом, и теперь училась всему, с дотошностью вникая во все мелочи ведения хозяйства. Ей пришлось учиться грамоте и счету, причем, по указанию Бэла, она училась и цифрам Лекса, и тем, что были приняты в ходу среди торговцев. Постигала науку сложения и вычитания и ведения хозяйственных записей. А впереди были походы на базар с Тиро и покупка продуктов.
Сам же домоправитель подхватил в руки образец тетивы и, крикнув мальчишек с корзинами, отправился на рынок. Он собирался прикупить рыбы и зелени, которая уже появилась на местном базаре. Мясо все еще было в дефиците, но вот рыбы хватало в изобилии. Так же, как и молодых овощей. Крестьяне привозили целые вязанки молодого лучка и чесночка, и все с азартом хрустели свежей зеленушкой. Тиро рассказывал, что всех строителей обязательно кормят раз в день за счет городской казны, и поэтому на стройке нет недостатка в работниках.
И вообще, жизнь в городе бурлит и радостно пенится. Ветераны, у которых в прошлом году закончился срок контракта, ушли в отставку с приличными наградными помимо оплаты за работу. Год был очень удачным, поэтому многие захотели продлить свои контракты в расчете, что удача будет благосклонна к Сканду и дальше, и они уйдут в отставку очень обеспеченными людьми. Но многие, наоборот, торопились закончить службу и найти себе работу в столице. Сейчас был очень благоприятный момент. Город расширялся, строились и жилые кварталы, и кварталы новых гильдий. Был подходящий период наняться учеником к мастеру и получить профессию, которая позволит завести семью.
От Бэла отстали с просьбами об ученичестве только после объявления, что набора в ученики не будет до окончания стройки, но в другие гильдии народ набирали с большим азартом. Гончары, заполучив гончарные круги и печи для обжига, с радостью вцепились в глазурь и краски. Это открывало им большие возможности в работе. Улучшились и качество, и скорость изготовления. На удивление, местных младших брали в гильдию из расчета, чтобы те расписывали тарелки и блюда. Почему-то все решили, что с подобным могут справиться только младшие со своими маленькими руками и старательностью. Теперь керамическую посуду покупали не только для рабов и как тару для продуктов, но и для повседневного пользования. Красивые тарелки из глины были намного приятнее и для глаза и для каждодневного использования, чем оловянная посуда.
И у деревянных дел мастеров добавилось работы в изготовлении всевозможных приспособлений для других гильдий и деревянных игрушек, которые с удовольствием покупали приезжие купцы. Тем более, что местные мастера стали разукрашивать деревянных ящеров красками, и игрушки стали на порядок красивее. Кузнецы набрали новых учеников, взамен ушедших к оружейникам, и теперь с рассвета до заката стучали на всех своих наковальнях. Мало того, что надо было изготавливать свинцовые листы черепицы для новых домов, но и навесы для труб на все дома в городе. Кузнецы несколько улучшили вариант с перевернутой миской и якорем и теперь делали двухскатные навесы над дымоходом. Тиро с большим удовольствием купил такую конструкцию и водрузил на кухонную трубу.
Лекс сделал пару кругов по дому, но все были заняты своими делами, а ему заниматься каракулями учеников, которые принес Орис, совсем не хотелось. Рарх яростно стругал и шкурил новые рукояти для арбалетов, и только зашипел на Лекса, когда тот полез с расспросами, кузнецы ковали болты и им под руку соваться не стоило. Олива рылась в безразмерной кладовой Тиро, хорошо, тот ушел из дома, женщина что-то торопливо разыскивала и разговаривать с рыжиком отказывалась. Благо, Тургул намылся и теперь разморенный лежал в горячей воде, отмокая в душистой пене. Лекс сразу пристал с расспросами, что было и почему он вернулся такой зеленый?
Тургул опять позеленел от свежих воспоминаний и, выбравшись из ванны, поплелся на кухню в поисках вина. Еда в него не лезла, вызывая только приступы сухой рвоты, а вот вино пошло за милую душу. Лекс терпеливо подождал, пока отважный центурион выхлебает пару стаканов местной амброзии, и опять прицепился с расспросами. В этот раз к нему присоединился и Бэл, которому было очень любопытно, что могло довести до такого состояния видавшего всякого вояку.
Выяснилось, что в клоаке появилась новая банда работорговцев. Они похищали местных людей из бедных кварталов, воспользовавшись тем, что в городе после сезона штормов многие семьи сорвались с обжитых мест и в столице царит упорядоченный хаос. То есть, все как бы работали и были при деле, но поскольку все люди вокруг были новые и малознакомые, то и за соседями никто не присматривал. И если случалось пропасть кому-то, это не вызывало паники среди окружающих.
Но самое страшное, что пришлые работорговцы делали с несчастными. Они отрубали им ступни, чтобы те не могли сбежать, кисти рук, чтобы не могли сопротивляться, и в довершение ко всему, отрезали им языки. А потом несчастных по несколько человек засовывали в корзины и открыто увозили из города. Охрана на воротах досматривает только приезжающих торговцев, поэтому негодяи вывозили граждан империи, как бессловесный скот, неизвестно куда. А поскольку все это происходило в грязи клоаки, то отнюдь не все могли пережить ампутацию конечностей. И к тому времени, как воины добрались до банды, в стоке клоаки плавало много отрубленных конечностей и вздутых трупов, которые на жаре привносили в запахи коллектора дополнительный аромат. Тургул отставил бокал с вином и задышал ртом, пережидая очередной рвотный позыв.
— Сканд организовал погоню, чтобы вернуть, кого можно, — Тургул сделал следующий глоток вина, — кого могли, вернули в город, разыскивают родню, кому передать несчастных. Но там, как я понимаю, пропадали целыми семьями. Даже не знаю, скорее всего, их отправят в храмы, в хосписы к старикам, но там особо не выхаживают…
— Бэл, надо помочь людям. У нас есть места в казарме. Поскольку инвалиды от последней войны уже почти все выздоровели, то мы вполне можем принять людей, которым нужна помощь. В каждом доме аристократа есть свободные места в домашних лечебницах. Пойду, проведаю Гаури, он, как младший супруг наследника, должен помочь организовать патрициев в помощь плебсу. Он очень хорошо себя показал, когда помогал распределить людей из старого города, когда было нападение пиратов.
Бэл уточнил у мужа, куда именно свозят пострадавших людей, и пообещал Лексу, что выберет самых несчастных и тяжелых доходяжек, в надежде, что остальных будет проще пристроить в другие дома.
— Хорошо, — Лекс поднялся со скамьи, — пойду приоденусь и проведаю Гаури по-родственному. Не стоит дергать Киреля, у него сейчас и без этого голова кругом. А у Цветочка появится повод себя показать, как рачительного помощника мужа.
Лекс разоделся, как для пира, понацеплял цацек, потребовал паланкин со всеми почестями и охраной, чтобы доехать до противоположной стороны площади и, наконец, с помпой возлег на шелка, засунул под локоть подушечку и милостиво махнул рукой, позволяя начать движение. Носильщики, поправив рукояти мечей, подняли паланкин на плечи и важной поступью вышли из дома. Дорога до противоположной стороны площади заняла несколько минут, а взволнованные домочадцы с тревогой толпились в открытых воротах, наблюдая, как ИХ младший господин смотрится со стороны. Красивый! Важный! Сразу видно, что муж главнокомандующего!
Охранник, что шел впереди паланкина, оповещая жителей, чтобы они уступили дорогу Избранному любимцу богов и мужу непобедимого Сканда, важно постучал кольцом по медной обкладке ворот дома Пушана. Сообщив охране на воротах, что господин Лекс желает пообщаться с мужем Пушана, благочестивым Гаури, и дождавшись, когда распахнут ворота, проследил, чтобы паланкин бережно занесли внутрь и опустили перед парадным входом. Заходить в дом без приглашения Лекс не захотел и решил дождаться появления Цветочка, чтобы поговорить на свежем воздухе (и, желательно, при свидетелях) о помощи попавшим в беду согражданам.
Но через пару минут ожидания на крыльцо дома выскочил молодой парень, со связанными в пучок волосами, перепоясанный фартуком в цветочек, в котором Лекс с удивлением опознал одного из бывших наложников Пушана. По всей видимости, Гаури предпочитал видеть в доме только тех людей, с которыми делил раньше ложе и господина. Лекс хмыкнул, увидев памятный фартук Чоки на следующем домоправителе, похоже, Цветочек так и не сделал выводов из прошлой истории и предпочитал все оставлять, как было раньше.
Домоправитель, спрятав дрожащие руки под фартук, горделиво вздернул подбородок и громко заявил, что господина Гаури дома нет, и он не знает, где тот сейчас находится. А потом, испуганно клипнув глазами, уже значительно тише добавил, что в отсутствие господ он не имеет права принимать гостей, чье появление не было согласовано заранее.
— Хм… — Лекс подозвал к себе ближайшего монаха и спросил в темень опущенного капюшона, — и где сейчас эта бледная поганка?