Читать книгу «Легион» онлайн.
Впрочем, как скоро выяснилось, кроме тягот и лишений бойцам полагалось кое-что еще. Например, неплохое жалованье, а в будущем, как вещал Гней Фурий Атилий при каждом построении, – к самым храбрым придет почет и уважение. А это дорогого стоит.
Первую неделю их гоняли как сидоровых коз в марш-броски по горам, заставляли заниматься гимнастическими упражнениями, бороться, плавать, кидать камни и драться на деревянных мечах. Центурионы и опционы сгоняли с них по семь потов, но, к удивлению Федора, настоящего оружия не давали. И он долго был единственным во всей манипуле обладателем настоящего меча и кожаного панциря, которые хранил на оружейном складе в специально отведенной ячейке, сдав их местному опциону под роспись – нацарапал что-то на лакированной деревянной табличке.
Все занятия они проводили без доспехов, в обычных туниках и сандалиях, а плавать вообще пришлось голым. Кроме того, предстояло плыть до мола и обратно между кораблей, на палубах которых собралась целая толпа морпехов, желавших в свободное от нарядов время поглазеть на соревнования. В голову сержанту сразу полезли навязчивые мысли о педерастах, в изобилии обретавшихся на просторах Римской империи. Он даже чуть поотстал от раздражения, но на его честь в воде (а также позже в казарме) никто не посягал, а потому он взял себя в руки и выиграл заплыв под восторженное улюлюканье наблюдавших с кораблей старослужащих. Даже заработал от центуриона краткую похвалу. А услышать от Гнея Фурия Атилия по кличке taurus[27] что-то кроме ругательств – само по себе уже дорогого стоило.
Через неделю таких издевательств, которые Федор, впрочем, выносил с философским спокойствием, – не зря же только что оттянул срочную на черноморском флоте – их построили ранним утром перед казармами. Обычно в это время новобранцы уже стаптывали сандалии в кроссе по каменным тропинкам между скал, вырабатывая выносливость.
Назревало, видимо, что-то экстраординарное. И действительно, скоро перед строем, состоявшим из их манипулы, уже приписанной к определенному кораблю, названия которого сержант, правда, еще не знал, и еще четырех манипул, тоже заранее расписанных по другим квинкеремам, появился какой-то незнакомый поджарый офицер в дорогих доспехах и богато украшенном шлеме. Его сопровождали еще двое таких же помпезных вояк и лично Гней Фурий Атилий. Незнакомый офицер, судя по дорогой кирасе и белой тунике с красной полосой, был не кто иной, как военный трибун.
– Гляди, Федр, – толкнул в бок сержанта, стоявшего во второй шеренге, невысокий крепыш по имени Квинт Тубиус Лаций, рыбак из деревеньки на морском побережье Бруттия, – сам Памплоний пожаловал.
Марк Акций Памплоний являлся командующим, которому подчинялись и сухопутные силы стоявшего в крепости Тарента римского гарнизона и его морское прикрытие. Это имя Федору уже приходилось несколько раз слышать в разговорах во время коротких минут отдыха между борьбой и перебрасыванием тяжеленных камней. За прошедшую неделю, днем и ночью находясь среди людей, говорящих на латыни, Федор сильно продвинулся в изучении разговорного языка. Он уже достаточно свободно изъяснялся с другими новобранцами и даже знал клички своих непосредственных начальников. Но птица столь высокого полета, как Марк Памплоний, появилась здесь впервые.
Едва командующий появился перед строем, наступила гробовая тишина. Новобранцы, казалось, даже перестали дышать. И только хохмач Квинт, откуда-то все знавший, опять толкнул Федора в бок и шепнул: «Сейчас присягу будем давать». А когда Чайка бросил на него удивленный взгляд, добавил: «Памплоний просто так в порт не явится. Он лучше в бордель пойдет, к бабам, чем лишний раз службу проверит. Да и зачем? Пока Гней ее тащит, за морпехов можно не беспокоиться. Острый пилум мне в анус, если я вру!»
Федор против воли ухмыльнулся. Квинт чем-то напоминал ему Леху, такой же любитель потрепаться и недолго думая залезть в какую-нибудь заваруху. Тот самый Гней, которого он только что нахваливал, за прошедшую неделю уже не раз отхаживал его виноградной лозой, и однажды даже врезал в ухо, свалив с ног одним ударом, когда Квинт не успел быстро выполнить приказ. Квинту еще повезло. Центурион мог бы и убить – за пределами Рима, как вспомнилось Федору, гражданское право не действовало. И твой командир здесь был царь и бог. Он мог тебя наградить за хорошую службу, а мог и запросто приказать забить палками, если ты, например, заснул на посту. Памплоний его за это только похвалил бы.
Тем временем сам Марк Акций Памплоний, прищурившись на солнце, начал говорить. Он держал речь недолго, но с жаром. Федор быстро сообразил – оратор заливал, как им повезло, что из простых пахарей, рыбаков и прочего деревенского отродья они скоро станут солдатами Рима. Это великая честь для них.
– Через несколько мгновений, – вещал трибун, – вы принесете клятву на верность и станете частью нашей великой армии, покорившей уже немало народов. А к следующим идам[28], когда центурионы вышибут из вас всю дурь и сделают настоящими солдатами, клеймо на руке с номером легиона будет означать для вас второе рождение. Вы станете гражданами нашей великой страны. У нее много ремесленников, плотников и пахарей, но ей нужны, прежде всего, солдаты.
Слушая Памплония, Федор пытался восполнить пробелы своего образования. Раньше он был уверен, что в римской армии служили только свободные граждане. Туда не допускали ни нищих, ни рабов. А теперь получалось – нет. Точнее, пока нет. Ведь вокруг него, как выяснилось, стояли отнюдь не граждане. И всем им действительно круто повезло, что по большой необходимости их скоро примут в дружную семью римлян. Всей манипулой сразу. «Если я не ошибаюсь, – размышлял Федор, глядя на распалившегося Памплония, – то и этот хлыст пошел в армию не по большой любви. У него тоже не было выбора, даже если он сынок какого-нибудь сенатора. Ведь, при местных порядках, занять место отца он мог, только отслужив в армии энное количество лет».
Гражданским во власть путь в римской республике был заказан. Похоже, служба в местной армии открывала-таки некоторые перспективы. Если повезет, можно пролезть и повыше. Но для этого требовалось начать. А потому, не задумываясь, особенно после того, как Памплоний вызвал новобранца из первой шеренги и приказал ему прочесть клятву (заученную заранее, конечно, – не зря быковатый Гней его вчера вечером заставлял орать текст на всю казарму), Федор вместе со всеми хором повторил «Idem in me!». И перешагнул грань, отделявшую его от кратчайшего пути к римскому гражданству.
Здесь от него, похоже, не требовалось никого спасать. Просто вытерпеть пару недель изнурительных тренировок, дать прижечь себя раскаленным клеймом, навсегда впечатав в кожу латинскую цифру с номером легиона, и ты уже по смерть свою римский гражданин.
Дальнейшее его несколько удивило, поскольку сильно отличалось от службы в родной армии. Когда трибун вместе со свитой ушел, Гней Фурий Атилий приказал всем новоиспеченным курсантам немедленно зайти в небольшой отдельный барак с крепкими стенами и дверями, что стоял на краю пирса. К местному квестору[29]. А оттуда прямиком направляться в город за покупкой необходимого оружия и снаряжения. На все им отводилось целых два дня, начиная с нынешнего утра.
Из обиталища квестора, который на латыни назывался quaestorium, Федор вышел еще более удивленным – ему выдали денег на покупку обмундирования. Помимо солдат – получателей жалованья и самого квестора, слащавого толстяка, явно законченного педераста, по имени Нумерий Манций Вольциус, там толклось еще немало народа. Процесс выдачи денег был формализован не хуже бухгалтерии на его родном Кировском заводе, где он успел отработать пару месяцев до службы, чтобы заиметь трудовую книжку. В узком пространстве главной комнаты без окон находился самый настоящий офис, возглавляемый «дощечником». У него имелось несколько распределителей. Они получали от квестора через дощечника платежные поручения, проверяли их и разрешали платеж, «отовариваемый» ящичником, то есть кассиром. Он и выдал Федору, вынужденному вместе со всеми проходить этот конвейер, деньги согласно полученному предписанию.
Правда, квестор, хитрозадая сволочь, отлично знал о том, что у новобранца Федра имеется вполне приличный кожаный панцирь и меч с ножнами, а потому насчитал ему почти вдвое меньше денег, чем остальным. Но спорить было себе дороже, поэтому Чайка нацарапал на дощечке («тессере») свою подпись и вышел вон.
– Каптерщик хренов! – выругался он по-русски, оказавшись на пристани с худым мешочком медных монеток. – Бюрократ! Чтоб тебе так зарплату платили!
Некоторое время Федор раздумывал, что делать дальше. Получалось, что ему выпала увольнительная на два дня. Даже разрешалось не возвращаться сегодня ночью в казарму. Города он не знал, где искать нужные лавки – тоже. Но тут из конторы, растолкав очередь из будущих легионеров, ожидающих жалованье, показался Квинт Тубиус Лаций. Все манипулы будущих морпехов получали деньги в строгом порядке, согласно своим номерам. Манипула, в которой служили вместе Федор и Квинт, была первой, а потому и деньги они получили раньше других.
– Ну, – Квинт хитро подмигнул Федору, взвешивая на ладони мешочек с монетами, – тридцать три асса, считай, жалованье за десять дней выдали[30].
Федор взвесил на руке свой кошелек и резюмировал:
– А мне дней на пять, значит.
– Ну, так у тебя же отличный панцирь есть и меч, – подбодрил его Квинт, заметив кислое выражение на лице сослуживца. – Ничего, потом еще начнут за жратву вычитать, вообще ничего не останется. Но, если знать места, где можно взять приличное оружие подешевле, то и выжить можно.
– А ты их знаешь? – заинтересовался Федор.
– Конечно, – бодро ответил Квинт. – Я здесь, в Таренте, все лавки на рынке обошел. Бывал пару раз с отцом и братьями, рыбу продавал.
– Тогда, может, возьмешь в компанию? – предложил Федор.
– Ты чего, сдурел? – уставился на него Квинт. – До Кампании[31] далеко – пока дойдешь, три пары сандалий стереть можно. А на рынок возьму, все веселее.
Затем он прищурился, словно собирался рассказать Федору военную тайну, и медленно, с удовольствием, проговорил:
– А когда закупимся, брат Тертуллий, надо будет все это обмыть хорошенько. Я знаю одно тепленькое местечко на южной окраине. Там все есть: вино, девочки. Ты будешь доволен.
– Девочки – это хорошо, – автоматически переводя столь знакомое слово femina, отметил Федор, вспомнив ненароком о Маринке, оставленной в прошлой жизни, и о том, что к женщине он не прикасался уже очень долго. Можно сказать, тоже с прошлой жизни, с самого дембеля. – Ну, тогда пошли, что ли?
[27] Бык (лат.).
[28] У древних римлян в каждом месяце были три постоянных числа: первое число – Kalendae, «календы»; пятое или седьмое – Nonae, «ноны»; и тринадцатое или пятнадцатое – Idus, «иды». Эти числа связывались со сменой фаз луны. Календы – первоначально первый день новолуния, иды – середина месяца, день полнолуния, ноны (от числительного nonus, девятый) – день первой четверти луны. В истории известны, например, мартовские иды – 15 марта 44 г. до н. э., день убийства Юлия Цезаря: Idus Martiae.
[29] Квестор – дословно «страж денег». В разные времена должность предполагала различные административные обязанности. В данном случае, – казначей, выдающий жалованье и следивший за всеми расходами в легионе.
[30] Жалованье у римского легионера появилось и стало постоянным примерно в 406 г. до н. э. До этого времени за службу не платили. В описываемый период жалованье составляло 2 обола в день. Это 1200 ассов, или 120 динариев в год. Позже Цезарь увеличил жалованье до 225 денариев в год. Император Август тоже немного добавил, а Домициан довел его до 300 динариев в год. При Республике из этих денег вычитались поставки государства в виде одежды, оружия и продовольствия.
[31] Кампания – римская провинция. Там находятся города Капуя и Неаполь.