— Почему ты, отец, мёрзнешь в степи на ветру, а не сидишь у очага в юрте?
— Беден я, и нет у меня юрты, — сказал старик. — Видно, так и умру в поле под кустом.
— Пусть ветер унесёт твои слова! — Вот деньги, — купи себе просторную юрту.
Вскочил старик с земли, вытащил потухший уголёк из костра, подал Мунгуну Гу:
— Возьми, может пригодится!
Положил Мунгун Гу уголёк за пазуху, поехал дальше, на восток.
Много дней и ночей провёл он в седле, всё ехал и ехал, пока не увидел дворца Харгэрт-хана.
Дождался Мунгун Гу ночи, подошёл неслышно к дворцу. Тут на него бросился с лаем огромный пёс. Вспомнил Мунгун Гу про баранью кость, швырнул её псу, — собака и забыла про него.
Вошёл Мунгун Гу во дворец, — сразу увидел дочь Харгэрт-хана — красавицу Оюн с тремя золотыми волосками в чёрной косе.
— Я приехал за тобой, — сказал Мунгун Гу. — Старый хан хочет взять тебя в жёны.
— Я не хочу быть женою злого старого хана! — закричала Оюн. — Спаси меня от него, и я буду жить в твоей юрте до конца своих дней.
— Пусть будет так! — воскликнул Мунгун Гу. — Я не дам тебя в обиду!
— Скорее бежим отсюда! — проговорила Оюн. — Если мой отец застанет тебя здесь, он прикажет убить нас обоих.
Они выбежали из дворца и вскоре достигли леса, где пасся конь Мунгун Гу.
Мунгун Гу вскочил на коня, посадил перед собой Оюн и помчался.
Всю ночь и весь день скакал быстроногий конь, только к вечеру остановился.
Крепко спали Мунгун Гу и Оюн, а утром проснулись и увидели, что их окружают цирики Харгэрт-хана. Сорвал Мунгун Гу с плеча лук, начал стрелу за стрелой во врагов пускать. Цирики щитами прикрываются, а сами подползают ближе да ближе. Тогда соскочил Мунгун Гу с коня, обнажил меч и начал рубить врагов. Ударил одного, другого ударил, двадцать цириков повалил батор, а двадцать первого не мог повалить: сломался его меч. Видит Мунгун Гу, что мчится на него огромный цирик, укрюк хочет накинуть. Вырвал Мунгун Гу из-за пояса пастушью палку и бросил её в великана. Только он это сделал — все ханские цирики замертво повалились.
Понял Мунгун Гу, что палка эта не простая, поднял ее с земли, вскочил снова на лошадь и помчался с Оюн дальше.
Ночью легли они спать, а утром проснулись, видят, что окружил их новый отряд цириков. Видно, решил Хар-гэрт-хан обязательно вернуть свою дочь и взять в плен Мунгун Гу.
Схватился Мунгун Гу за лук — вспомнил, что все стрелы накануне расстрелял и меч свой калёный сломал. Хотел он вырвать из-за пояса пастушеский посох, а посоха-то и нет. Видно, потерял, когда скакал на лошади.
— Не страшна мне смерть, — говорит Мунгун Гу дочери Харгэрт-хана, — а страшно тебя потерять!
Сказал он это и почувствовал у сердца нестерпимый жар. Это подарённый ему уголёк докрасна раскалился.
Не смог вытерпеть Мунгун Гу такого жара, бросил уголёк в траву. И только он это сделал, как запылало по степи пламя и ветер погнал его прямо на цириков. Поскакали цирики прочь, только немногим от огня спастись удалось.
Когда враги исчезли, уголёк сразу же потух. Мунгун Гу спрятал его опять за пазуху, а потом поехал искать потерянную палку. Вскоре нашёл он пастушеский посох, заткнул его за пояс и опять поскакал с Оюн на запад.
Сколько времени ехали они, — не известно, только раз на опушке увидели беглецы заброшенную юрту и поселились в ней.
Хорошо зажили Мунгун Гу и Оюн. Мунгун Гу каждое утро уходил на охоту, а жена его разводила огонь и готовила пищу.
Один раз сказал Мунгун Гу жене:
— Подари мне один золотой волосок. Я буду всегда носить его на своей груди.
Оюн вырвала золотой ьолосок из своей косы и дала его мужу. Спрятал Мунгун Гу драгоценный подарок и пошёл весёлый на охоту. Два дня счастливо охотился он, на третий отправился домой. По дороге присел отдохнуть на степной камень и вспомнил о жене. Достал он золотой волосок, стал любоваться им. Вдруг налетел ураган, вырвал из рук Мунгун Гу волосок и унёс его куда-то в степь.
Долго стоял в горести Мунгун Гу, оплакивая потерю. Потом вспомнил, что у Оюн есть ещё два золотых волоска, и сказал себе: