дегуманизации" (144, с. 80). Если в эпоху Возрождения, по его
мнению, возникли условия для появления концепции антропоцен
трического универсума, то в XIX и XX столетиях под влиянием
наук -- от биологии до космологии -- стало все более затрудни
тельным защищать представление о человеке как о центре космо
са: "в конце концов оно оказалось несостоятельным и даже неле
пым" (там же, с. 82).
Обильно в данном случае цитируемые апокалиптические
предсказания ученых о неизбежной энтропии, наступлении либо
вечного холода, либо невыносимой для человеческого существова
ния жары в необозримом будущем, перемежаются с пессимисти
ческими вещаниями о возможном самоуничтожении рода людей в
будущем уже не столь отдаленном и, как правило, привлекаются
для подтверждения "неизбежного заключения, что человек -- в
результате не более чем просто каприз природы, а отнюдь не
центр вселенной" (там же).
Реализм как иерархия и постмодернизм как ее отрицание
При этом утверждается, что
реализм в литературе основыва
ется на непоколебимой иерархии
материалистического детерминиз
ма и викторианской морали.
Пришедший ему на смену симво
лизм характеризуется как теоретическая концепция, постулирую
щая наличие аналогий (корреспонденции) между видимым миром
явлений и сверхъестественным царством "Истины и Красоты". В
противовес символистам, не сомневавшимся в существовании
этого высшего мира, модернисты, отмечает Фоккема, испытывали
сомнения как относительно материалистического детерминизма,
так и "жесткой эстетической иерархии символизма". Вместо этого