годов. Она интенсивно перерабатывала и интерпретировала эрос
ную символику Платона, особенно его аналогию между понятия
ми "матери" и "материи" (как праматери всего), переосмысляя
их в неофрейдистском ключе. При этом в духе популяризирован
ной Дерридой манеры Хайдеггера играть словами, созвучиями и
неологизмами она, например, определяет женское начало как про
странство не только письма, но и истины -- "le vreel" (от le vrai
и le reel), что условно можно перевести как "реально истинное",
и от vrai-elle -- "она-истина", чтобы подчеркнуть женскую при
роду этого понятия) (145, с. II). Эта истина, утверждает Кристе
ва, "не представляема" и "не воспроизводима" традиционными
средствами и лежит за пределами мужского воображения и логи
ки, мужского господства и муж
ского правдоподобия.
"Категорическая женщина" отказывается от комплекса кастрации
В подобного рода научной
фантастике Кристева далеко не
одинока. Близкая ей по духу и
методологии Люс Иригарай так
же призывает женщин признать
свою силу как проявление прафеномена "земля
мать-природа / воспроизводительница" и предпринимает попыт
ки создать собственную мифологию, оправдывающую это трие
динство. В принципе и более трезвая С. Кофман, далекая от со
блазна мифотворчества, в своей "Загадке женщины" (196) идет
тем же путем. Демонстрируя преобладание символа матери в тео
рии Фрейда, Кофман представляет ее не только как загадку,
которую нужно разгадать и расшифровать, но и как истинную
учительницу правды. На этой основе она развивает понятие
"категорической женщины", отказывающейся принять как неиз