— Почему?
— Не захотела… Мне это что-то не понравилось. Лучше, если вы сейчас пойдете к ней и выясните, что случилось…
Эмма, с сожалением глянув на Кедыча, неохотно поднялась и, кивнув Марии Петровне, начала пробираться в сторону маленькой комнаты. Когда спустя несколько минут она вернулась в гостиную, у нее было такое лицо, что Кедыч, издав невообразимый аккорд, оборвал свое музицирование, а гости Марии Петровны уставились на Настину маму.
— Помогите… — прошептала Эмма, — она сошла с ума…
— То есть? — как всегда первым пришел в себя Дон Антонио.
— Настя уезжает в Чечню. Прямо сейчас! Она уже собралась…
— Так… — Дон Антонио резко вскочил и устремился в спальню, к балконной двери. Впрочем, и остальные не заставили себя ждать, и спустя минуту все гости учительницы были в комнате Павла. Настю они застали буквально на выходе. В джинсах и дорожной курточке, с сумкой в руках, она стояла уже в прихожей, когда Дон Антонио чуть ли не силой вернул ее в комнату.
— Пустите! — Настя почти плакала. — У меня нет времени! Меня ждут!
— Кто? Объясни толком? — Кедыч мягко обнял девушку за плечи.
— Друзья… Они только что звонили, я должна отвезти им деньги, чтобы спасти Пашу!.. У меня и так только тысяча, а надо пять, но они согласились пока что сами за меня доплатить!..
— Настя, — ахнула Мария Петровна, — ты действительно сошла с ума! Ты же не видела этих людей, не знаешь их! Подумай, что ты творишь?! Собираешься с малознакомыми типами отправиться туда, где идет война, деньги им везешь… Настя, опомнись! Включи мозги, подумай!
— Не хочу думать! Я хочу ехать и спасать Пашу!..
— А как же твой будущий ребенок? Ты что, не понимаешь, куда собралась? Ты же погубишь его!
— Об этом я не подумала… — Настя растерянно оглядела лица окруживших ее людей.
— Стоп! — Дон Антонио подал наконец голос. — У меня есть вопрос куда более важный. Где ты собиралась с ними встречаться?
— Большая Грузинская, шестьдесят, у входа… И номер мобильного для связи…
— Давай сюда номер! — Дон Антонио уверенно набрал его на своем мобильнике, едва взглянув на Настину бумажку. — Кто у телефона, Рафик?… Тебя я не знаю! Где Казбек?.. Ага… Дрон говорит. Что? Ну дожили, как это ты меня не знаешь? Поинтересуйся у Мусы Джалаева… А теперь слушай, Рафик: кончишь ты плохо. Очень плохо! Во всяком случае, если хотя бы еще один твой баклан посмеет позвонить девчонке, которой вы только что оставили этот номер, будете иметь дело с Мусой. Так Казбеку и передай. Понял, Рафик?..
Дон Антонио отключил свою сотку и посмотрел на Настю.
— Вы их знаете, Антон Михайлович? — пролепетала она.
— К сожалению. Обыкновенные мелкие кидалы. Никогда в Чечне не были и никогда не будут. Скорее сдохнут в какой-нибудь местной разборке… Нельзя быть такой доверчивой дурочкой, Настя… Пошли к столу!
Последняя реплика относилась уже ко всем гостям Марии Петровны.
— Но Паша все равно жив! — Настя упала на стул и дала волю слезам.
Эмма Павловна сделала движение, чтобы подойти к дочери, но Дон Антонио твердо положил руку ей на плечо и подтолкнул к балконной двери. Через минуту в комнате не осталось никого, кроме плачущей девушки. К столу она в этот вечер так и не вернулась.
Настя, как обычно, аккуратно заклеила конверт, написала на нем Пашино имя и дату. Еле слышно вздохнув, она положила свое послание в нижний ящик его письменного стола, с грустью отметив, что там уже выросла целая стопочка таких писем…
— Ты перестанешь маячить у меня перед глазами? — Людмила сердито посмотрела на Валерию, уже несколько минут измерявшую шагами маленький клубный зал салона. — Садись, мне с тобой посоветоваться надо!
— Ну? — Валерия присела напротив приятельницы. — Давай, жми!
— Ты что, опять стала злая?
— Да нет… просто нервная какая-то. И не я, а ты…
— С этим юным гением крыша запросто может съехать, — вздохнула Людмила Александровна. — Вот слушай. Выдала я ему приличную сумму на клип. Ну, на стартовые расходы.
— Сколько?