— Нет, закрутилась… — Эмма слегка покраснела. — Рынок, потом магазины — портьеры выбирали…
— Какие еще портьеры? — удивилась Настя.
— Ну, Кедычу… Он просил помочь, а то у него занавески такие выцветшие — прямо как в общаге.
— Понятно… Выбрали?
— Да, очень миленькие и совсем недорогие… Настя, можно, я присяду?
— Конечно! — Настя подвинулась, освобождая место для матери и вновь настораживаясь. — Ты что-то хотела мне сказать?
— Да… Одну новость… очень важную…
Девушка промолчала и опустила глаза.
— Кедыч предлагает мне переселиться к нему!.. — Эмма выпалила это на одном дыхании, не глядя на дочь.
— К нему?
— Он хочет, чтобы мы… словом, жили вместе…
— Ничего себе! — Настя возмущенно всплеснула руками. — Когда это вы, интересно, успели?!
— Вчера…
— Ну ты, мам, даешь… Честно говоря, не ожидала, что вы… Что у вас так быстро сладится… И что теперь?
— Не знаю… — Эмма подняла на Настю умоляющие глаза. — Как скажешь — так и будет…
По щекам Эммы Павловны уже катились по-детски крупные слезы, и Настя вдруг ощутила острый приступ жалости к ней.
— Мама, немедленно прекрати плакать, иначе я тоже сейчас зареву!
— Господи, Настена, какая я эгоистка. — Она уже вовсю всхлипывала. — Я сейчас должна думать о тебе, а я думаю… о Кедыче! Тебе ж вредно теперь волноваться!..
— Я себя чувствую прекрасно! — возразила Настя. — И прекрати заниматься самобичеванием, думай о своем Кедыче на здоровье!.. Ты сама-то как себя чувствуешь?
— Тоже прекрасно… Мы же пробежки делаем по утрам, такой чудный парк, сосны…
— Ну вот и хорошо, и плакать совсем ни к чему! — Настя привлекла к себе покорно поддавшуюся Эмму Павловну и успокаивающе погладила ее по голове. — И выходи замуж за своего Кедыча, надо же хоть когда-нибудь стать счастливой и не быть одинокой, а, мамуль?..
Достав из-под подушки маленький, скомканный носовой платочек, Настя стала осторожно вытирать глаза уже робко улыбавшейся сквозь слезы Эмме.
Ее взгляд был устремлен поверх головы матери, на Пашин портрет. Насте показалось, что по губам Павла пробежала неуловимая и одобрительная улыбка.
13
— …Такие вот дела.
Панкратов завершил свой то ли рассказ, то ли доклад и пристально посмотрел на полковника Шмакова.
На этот раз они сидели в доме, но удивительный запах реки, смешанный с запахом костров, стоял и здесь, в светлой и на удивление чистой комнате. Перебить его не могли даже аппетитные запахи многочисленных салатов и солений, выставленных Владимиром Владимировичем на стол: классическая закусочка «под водочку». Да и сама «водочка» казалась Валентину куда лучше той же самой «Смирновской», купленной в столичном магазине.
— Что, хорош напиточек? — Перехватив взгляд Валентина, направленный на бутылку, Шмаков хитро усмехнулся.
— Класс! — искренне согласился майор. И внезапно умолк, вопросительно уставившись на своего собеседника.
— Ага, дошло, наконец? — Полковник так и светился от удовольствия. — А ты думал небось, что я «Смирновку» на свою ментовскую пенсию приобретаю? Нет, брат… Ты знаешь, какая она у меня, пенсия-то? То-то и оно! Выгонят из органов — приходи, рецепт дам. Высшей очистки и наутро никакого похмелья!..