— Может, помочь?
— С тебя помощник! Я — домой, а ты куда его потащишь?
— Да на что он тебе? — не отставая ни на шаг, поспешал участковый.
— Сказать на что? Иль сам додумаешь?
— Ну ладно, хоть буду знать, что еще одной бабой на участке прибавилось.
— А то кем же я была? — возмутилась Ивановна.
— Да так… Не знамо чем, — отстал милиционер.
Девчонка торопливо распахнула дверь пристройки. Едва
мать перешагнула порог, захлопнула дверь, закрыла на ключ, накинула крючок.
Цапля не слышал, как его положили на лавку. Раздели, отмыли. Уложили в постель.
— Мам, он живой? — вздрагивала девчонка.
— Живой, что ему сделается? Но наподдали здорово! Не иначе счеты свели с ним ворюги.
— Мамочка, а он дышит?
— Черт его не возьмет. В обе сопелки пыхтит. Скоро очухается.
Мать с дочерью принялись очищать одежду Цапли. Как вдруг услышали:
— Дай сюда барахло мое.
— Лежи. Куда тебе? Оклемайся, — повернулась Ивановна к Цапле. Тот узнал ее. Она, знавшая фартового лишь по рассказу дочери, слезами залилась, упала головой в ноги:
— Спасибо, мил-человек, что меня от срама спас, дочку мою от позора сберег. И за подмогу великое спасибо. До гроба помнить стану добро твое. Храни тебя Господь!
Фартовый оделся. Сел на скамью.
— Попей чаю с нами, не побрезгуй, — предложила баба и засуетилась, накрывая на стол.
Девчонка, неумело обслюнявив его щеку, крутилась вместе г матерью.
Фартовый цепенел с непривычки. На столе появились варенье, булки, чай.
— Не хлопочите. Не надо, — робел Цапля, боясь бухнуть ненароком грубое слово. Как бы не оборвать эту простую мелодию— жизнь семьи, где его узнали и вспоминали, как человека. Может, единственные во всем белом свете…
Цапля растрогался. Смотрел на женщину, улыбаясь подбитыми глазами.
— Ты не думай, чуть разживемся, вернем тебе долг.
— Зачем? На что оно мне? Я в долг не даю, — прикусил вовремя язык Цапля. И, оглядев приведенную в порядок одежду, ботинки, вытащил три сотенных, положил на стол — Это вам за труды. Уж не знаю, как вы меня сюда закатили, но…
— За что обижаешь? Мы не нищие. Не побираемся. Был тугой момент, спасибо — помог. Но больше не надо, — запротивилась Ивановна.
— Не тебе, для дочки возьми. Ей| надо. Мне они ни к чему. Никого у меня нет. Сам себе голова. А одному что нужно? Пусть хоть какой-то толк будет! Не то все равно пропью. А так, глядишь и в другой раз сдыхать не оставите. А коль доведется, хоть схороните по-человечески.
— Не надо! — упорствовала Ивановна.
— Значит, нельзя мне сюда зайти? Если не берешь, я так понимаю, прогоняешь меня? — схитрил Цапля.