— Усек, — важно оттопырил губу Федька и подставил свои оживающие ноги, чтобы Берендей натер их.
Фартовый посматривал на Харю удивленно. А тот, прикинувшись простачком, спросил:
— Сегодня сколько сивучей убил?
— Три.
— А фартовым сколько оставил на вчерашнем месте?
У Берендея даже руки опустились:
— Подсматривал за мною, гад?
— Нет. Сам протрепался.
— Темнишь, — злился Берендей.
— Не стал же ты резаного сивуча на кучу тащить. Это ж иго равно, что зэков мусорам заложить. Такое мужики увидели бы…
— То-то и оно. Пришлось мне его разделать на месте. По частям переволок к куче мяса, которую завтра в поселок заберут.
— А как же фрайера?
— Ни хрена им не оставил. Не знаю их. А потому подогревать не стану. Да и промысловики заметить могли заначку. Подозрение на меня легло бы. А фартовые, увидев добычу, либо за живца приняли бы, либо за должок. И тогда мой калган не сносить.
— Не тренькай, Берендей. Одна, две нычки и нарисовались бы они сюда. Тебя бы выследили. Ну а чем могла такая встреча кончиться? Им свидетели не нужны. Они жмурят всех, кто их видел. И тебя не пощадят. Потому, если оставил нычку, убери се. Я пока дышать хочу. И тебе, небось, не надоело.
Берендей послушно вышел из зимовья и направился к морю.
Глава четвертая БЕЛОЕ ЭХО
Берендей взял с собой железный крюк, которым цеплял и волок к берегу сивучей.
Бригада промысловиков уже ужинала и никто не заметил пустившегося к берегу Берендея. Тот торопливо обогнул скалу и вскоре исчез.
Быстрые сумерки прятали фигуру человека, жавшегося ближе к скалам. Вот и коса. У ее начала и оставил Берендей громадную тушу старого сивуча для тех троих, кто вынужден, как и он когда-то, скрываться в тайге от людей, от милиции, от кентов.
Берендей вглядывался в темноту: за сугробом должен быть сивуч. Его от глаз промысловиков с одной стороны закидал снегом. Фартовый сдернул с плеча тяжелый крюк, кинул в тушу.
— Ой, блядь! — внезапно услышал злой возглас.
Берендей отскочил. Лоб вмиг вспотел. Волосы на макушке
стали дыбом.
Фартовый нагнулся. Рядом с сивучом стонал мужик. Крюк огрел его по плечу, разорвал куртку.
— Падла ты, паскуда! Иль буркалы тебе вышибли? Чтоб ты сдох, — блажил мужик.
— Чего? Ты на кого хвост поднимаешь, козел? Захлопни пасть, пока не размазал тебя, блядюга! — свирипел голосом Берендей.
— Всего раздробил, гад! — канючил мужик.
— Не темни, сучий выкидыш, не время и не место на жаль брать. Я тебе не фрайер и не лягавый, — обрубил Берендей.
Мужик враз перестал сопливиться, встал, подошел к Берендею вплотную.
— Фартовый? — спросил коротко.