просишь, мол, покажи мне своё лицо

Это даже не любовный треугольник, это какая-то жесть.

В общем, в этом и была вся суть. Она должна была шататься по штаб-квартире до тех пор, пока Валькион не найдёт её и не решит, что с неё хватит абсолютной темноты. «За пределы не выходи», – сказал

Серафимы и чихают, как обычные люди, и многие другие вещи испытывают точно так же.

Роза боится голоса, боится присутствия, боится всего этого. Роза боится Дезеля.

Есть две вещи, которые никак нельзя объяснить девочкам из другого мира. Первая – это почему Эзарель такой козёл (вообще-то, это как раз объясняется легко и ни в коем случае их не волнует), а вторая –

– Почему тебе нравится делать мне больно, а? – Потому что тебе нравится, когда я делаю тебе больно?

Макс считает до пяти, и редко когда Хлоя начинает плакать раньше.

Кастиэль пытается смотреть на него без зубового скрежета, но это чёрта с два.

Но это неважно, важно вот что: у Натаниэля есть отдельная квартира, у Кастиэля – чувство собственного удовлетворения и десяток новых подколок в сторону старосты, у школы – причина для сплетен.

если мир

Смотреть на императора нельзя.

Сборник о том, что прошло. О том, за что уже не цепляюсь, но только что внутри всё равно остаётся. Оно было. И - спасибо за это.

лестничный или мимо

Когда Шелия в следующий раз мнётся ночью на пороге, её слегка потряхивает, и тогда Румменигге встаёт ей навстречу.

Бэк всегда выглядит так, как будто ему всё равно. Тори так не выглядит.

времени плакать нет.